Казнен в плену Германии - предатель советской Родины. Муса Джалиль
Муса Мустафович Залилов (Джалилов)
(2 (15) февраля 1906 — 25 августа 1944)
ДИНА НЕМИРОВСКАЯ
ПАМЯТНИК ДЖАЛИЛЮ
Именем поэта-героя Мусы Джалиля (1906-1944) в нашем городе названы улица, где расположена областная детская библиотека, над крыльцом которой установлена мемориальная табличка в честь бесстрашного воина, и театр юного зрителя. 13 мая 2017 г. в Астрахани установлен бюст в его честь. Астраханским областным отделением политической партии «Коммунистическая партия Российской Федерации» совместно с Астраханским региональным отделением общероссийской общественной организации «Союз писателей России» ежегодно проводится конкурс патриотической поэзии и прозы имени Мусы Джалиля.
Муса Джалиль (Муса Мустафович Залилов) родился в татарской деревне Мустафино бывшей Оренбургской губернии (ныне Шарлыкский район Оренбургской области) 2(15) февраля 1906 года в крестьянской семье. Шести лет он пошел учиться в сельский мектеб, где за год овладел азами грамоты и вызубрил несколько сур из Корана. Вскоре семья в поисках лучшей доли переехала в Оренбург. Отцу удалось устроить сына в медресе «Хусаиния». Оно считалось «новометодным», то есть прогрессивным по тем временам медресе. Наряду с обязательной зубрежкой Корана и всякого рода религиозной схоластикой, здесь изучались и светские дисциплины, велись уроки родной литературы, рисования и пения.
В годы гражданской войны Оренбург стал ареной жестоких схваток, власть попеременно переходила от одних сил к другим: свои порядки устанавливали то дутовцы, то колчаковцы. В оренбургском караван-сарае (гостинице для приезжих) двенадцатилетний Муса видел окровавленные трупы красноармейцев, женщин и детей, изрубленных белоказаками во время ночного налета. На его глазах армия Колчака устанавливала «твердую власть» — реквизировала скот, отбирала лошадей, арестовывала и расстреливала сочувствующих Советской власти. Муса ходил на митинги и собрания, жадно читал газеты и брошюры.
Когда весной 1919 года в окруженном белогвардейцами Оренбурге возникла комсомольская организация, тринадцатилетний Муса записывается в ряды Союза молодежи, рвется на фронт. Но в отряд его не берут: маленький, щуплый, он выглядит совсем мальчишкой. Вернувшись после смерти отца в родную деревню, Джалиль создает детскую коммунистическую организацию «Красный цветок» . В 1920 году по инициативе Мусы в Мустафине возникает комсомольская ячейка. Кипучий, деятельный по натуре, Муса становится признанным вожаком сельской молодежи. Его выбирают членом волостного комитета РКСМ, посылают делегатом на губернскую конференцию комсомола.
Муса не просто агитировал за новую жизнь, но и с оружием в руках отстаивал молодую Советскую власть: в отрядах частей особого назначения воевал с белыми бандами. 27 мая 1920 года В. И. Ленин подписал декрет, провозгласивший образование в составе РСФСР Татарской Автономной Республики. Появилась прочная основа для развития национальной экономики, науки, культуры. В Казань съезжаются молодые татарские литераторы, музыканты, художники, одержимые желанием принять участие в становлении нового искусства.
Осенью 1922 года в Казань переезжает и шестнадцатилетний Джалиль. «Меня вела… окрыляла вера в свою поэтическую силу»,- писал он позднее («Мой жизненный путь»).
Муса Джалиль в первый же день начала Великой Отечественной добровольцем ушёл в ряды действующей армии.
В июне 1942 года на Волховском фронте он был тяжело ранен и взят в плен врагами. В концентрационном лагере Муса вёл активную подпольную работу, за что был брошен в фашистскую тюрьму Моабит. Узник страшной Моабитской тюрьмы, получивший в марте 1944 на суде в Дрездене смертный приговор, Джалиль провёл во вражьем плену полгода и не сломился духом, создав в фашистских застенках героические «Моабитские тетради» уже приговорённым к казни:
Ждёт виселица каждый день меня,
Я к ней всё ближе с каждым утром.
Вся жизнь моя отныне – лишь в мечте,
Отрада – в сне, тяжёлом, смутном,
И редко сквозь решётку луч зари
Пройдёт сюда с теплом, с участьем.
Тогда мне кажется: ко мне пришло
Платком накрывшись алым, счастье.
25 августа 1944 года на лобном месте Европы, в тюрьме Плетцензее, Муса Джалиль был обезглавлен вместе со своими сподвижниками. Какою же силой духа надо обладать, чтобы в течение шести месяцев в ожидании смертной лютой казни, точно зная, что приговорён, продолжать писать не просто стихи – уникальные документы поэтического значения!
В Астрахани Муса Джалиль побывал в июле 1933 года на Первом межрайонном съезде рыбаков-ударников. За несколько дней до созыва съезда Муса познакомился с городом, побывал на рыболовецких промыслах, беседовал с прибывшими делегатами. А гостил Муса Джалиль в доме председателя килинчинского колхоза Ибрагима Махмудовича Махмудова, внук которого, Наиль Баширов, редактор газеты «Миг», бережно отнёсся к семейным воспоминаниям. Благодаря ему мы знаем о «Килинчинском лете Джалиля». Так не прерывается связь прошлого и современности.
Вот как пишет о том времени известный в Астрахани блоггер Дамир Шамарданов в «Живом журнале», ссылаясь на книгу историко-литературных очерков о Нижнем Поволжье «В краю тысячи рек» Николая Сергеевича Травушкина (Волгоград Нижнее-Волжское книжное издательство, 1988 г.): «Тогда в Нижне-Волжском крае выходила татарская газета – «Ялкон» («Пламя»), редакция ее находилась в Астрахани. Муса Джалиль познакомился с её работниками, приехавшими в Дергачевский район, вскоре они выпустили совместный номер газет «Коммунист» и «Ялкон» под редакцией Мусы Джалиля.
Закончив дела на Саратовщине, Муса Джалиль отправился в Астрахань. Приехал он 20 июля и сразу ощутил напряженный пульс переустройства жизни края. Труженики Астраханского округа готовились к открытию Первого межрайонного съезда рыбаков-ударников. К этому времени в основном завершилось объединение разрозненных рыболовецких хозяйств, окрепло колхозное движение. Муса за несколько дней до созыва съезда познакомился с городом, побывал на промыслах, беседовал с прибывавшими делегатами. С большой заинтересованностью слушал он выступления на съезде, в перерывах расспрашивал участников об успехах отдельных хозяйств.
Но прозвучала на съезде и трагическая нота: жестоко давала о себе знать классовая борьба, были враги у колхозного строя. В селе Дурное (ныне село Рассвет) подкулачник Некозырев во время замета невода сбросил с себя лямку и толкнул в быстрину реки шедшую с ним в паре молодую колхозницу Марусю Шураеву.
Об ударниках Красноярского района, о гибели Маруси Муса Джалиль дал в газету «Ялкон» корреспонденцию, она была напечатана 27 июля под его инициалами. «Потому что женщина в колхозе большая сила, – писал Джалиль, – кулак Некозырев утопил лучшую ударницу Шураеву». Взволнованный гибелью девушки, Муса тут же написал стихотворение и на другой день прочитал его на литературном вечере в здании татарского педагогического техникума. Еще через день «Песню девушки-рыбачки» он читал по радио, была она напечатана и в газете «Ялкон».
Стихотворение это запоминается сразу. Оно заметно в любом собрании сочинений поэта. Трагический, взятый из жизни волжского села случай не пересказывается в стихотворении, он претворяется у поэта в образ сурового, грозящего бедою Каспия; а лирическая картина трудовой отваги рыбаков дана в светлом, мажорном тоне: девушка не погибает, она ждет возвращения с моря своего милого, поет о смелых людях, умеющих противостоять стихиям:
Укротись, волна каспийская, седая,
Ты мешаешь мне и слушать, и смотреть.
Старый Каспий, не к тебе пришёл сюда я –
Привлекла меня рыбачка молодая,
Что поёт, свою вытягивая сеть.
Но не хочет злобный Каспий усмириться:
Губы пенные он вытянул хитро,
Чтоб рыбачкой, как добычей, поживиться.
Уходи! Тебя рыбачка не боится.
Уходи! И нашей девушки не тронь!
Пребывание на Нижней Волге уже известного в то время в стране поэта было важным событием в культурной жизни края. Стоит полистать подшивку краевой газеты «Ялкон» (переплетенные ее комплекты можно получить лишь в архивах и крупных всесоюзных библиотеках). «Ялкон» запечатлела вклад журналиста и поэта в стремительный ход первых пятилеток. Газета давала объявления о публичных его выступлениях, поместила его биографию и портрет, большое стихотворение «Песня о Волге», привезенное из Дергачевского района. В начале августа поэт был уже в татарском селе Килинчи, километрах в двадцати от Астрахани, расположенном в сердце дельты, в красивой, зеленой местности. Джалиль гостил в овощеводческой бригаде, бывал у садоводов; в газету «Ялкон» шли его заметки о делах колхозников, о борьбе за труддисциплину, за воспитание у людей коллективистского духа. Прошло полвека, а в селе не забыли, что две недели гостил и работал у них хороший человек, корреспондент Муса Джалиль. Жил он у председателя колхоза Ибрагима Махмудовича Махмудова. У его внука Наиля Баширова сохранилась внушительная по объему папка газетных вырезок, документов и записей, относящихся к тому давнему времени.
Газета «Комсомолец Каспия» напечатала содержательный очерк Н. Баширова «Килинчинское лето Джалиля» Ибрагим Махмудович и жена его Салиха, да и другие жители села сохранили в памяти немало характерных подробностей. Аккуратно одетый, в белоснежной сорочке, вежливый, общительный, много знающий человек, способный и на шутку,– таким предстает Муса в воспоминаниях старожилов.
Джалиль ощутимо помог налаживанию порядка в колхозе своими статьями в газете «Ялкон». Несколько литературных заметок Муссы были опубликованы 5 августа под рубрикой «Колхозники села Килинчи борются за трудовую дисциплину»: «Пятая бригада на буксире», «Колхозным полям не хватает воды», «За столом ударников». Здесь отмечались успехи и недостатки, приводились фамилии, конкретные факты. Джалиль рассказал, что в одной из бригад пищу в обед выдавали из двух котлов: один был для ударников, другой – для лодырей. Так и названа заметка: «Было два котла…»
Впечатления от астраханской поездки появились и в центральной татарской газете «Коммунист», когда поэт находился уже в Москве. 27 августа было напечатано его стихотворение «Шаланда № 24». В нем противопоставлены картины жизни старого и нового Каспия, вновь появляется образ молодой рыбачки. Девушка комсомолка Айджан, «отдавая ветрам непокорные косы, сушит невод, смеется и песни поет».9 сентября целая колонка в «Коммунисте» отведена статье Джалиля (за подписью «Муса») – о делах колхоза имени Калинина в селе Килинчи. Здесь опять идет речь о борьбе за порядок, о людях нерадивых, приводятся взятые из стенгазеты сатирические куплеты о колхознице Латифе. Можно думать, что стихи эти писал в Килинчах сам Муса.
Поездка на Нижнюю Волгу долго вспоминалась поэту, она обогатила его темами, замыслами. В 1935 году Джалилю пришлось заведовать литературной частью созданной тогда в Москве татарской оперной студии; позднее театр оперы и балета был открыт и в Казани. Джалиль написал для нового театра либретто оперы «Алтынчеч» («Золотокудрая»), и она была успешно поставлена в июле 1941 года. А в замыслах давно уже была другая татарская опера – о девушке-рыбачке. Были созданы песни «Моряки», «Волны» (музыку сочинил композитор Д. Файзи); написаны были и тексты для хора рыбаков, для арии рыбачки. Стихи о рыбаках сочинял Джалиль и в моабитской тюрьме…
Поэт-герой в Килинчах известен буквально каждому жителю. Именем его названа улица. В школе создан музей – в нем книги и подборки статей, фотографий, подарки от семьи поэта, от его дочери Чулпан. В Доме культуры в день рождения поэта – литературный праздник, концерт открывается песней «Красная ромашка», ее исполняют на татарском языке. Выступают на вечере поэты из Астрахани, вносятся записи в книгу гостей школьного музея. Славное имя поэта-патриота рождает в душах людей высокие чувства».
Стихи Джалиля, которые тот писал на родном татарском языке, и ныне читаются на университетских вечерах и пользуются заслуженным успехом.
Есть такие строки у Джалиля:
Не преклоню колен, палач, перед тобою,
Хотя я узник твой, я раб в тюрьме твоей.
Придёт мой час – умру. Но знай: умру я стоя,
Хотя ты голову отрубишь мне, злодей.
Увы, не тысячу, а только сто в сраженье
Я уничтожить смог подобных палачей.
За это, возвратясь, я попрошу прощенья,
Колена преклонив, у родины моей.
(«Палачу», перевод С. Липкина)
Воспоминания очевидцев доносят до нас сцену суда над группой подпольщиков. От имени обвиняемых держал речь Муса Джалиль. «МЫ НЕ ПРЕКЛОНИЛИ КОЛЕН. МЫ ВЫПОЛНИЛИ СВОЙ ДОЛГ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ», — так гордо ответил поэт на все попытки купить приговорённых к смерти обещанием жизни, ценою позорного предательства. Никто не знает, что было на душе поэта в эти последние месяцы ожидания казни. Ответ на это – в стихах Мусы Джалиля:
О ГЕРОИЗМЕ
Смелых узнают всегда в бою,
В горе проверяется герой.
Бой отваги требует, джигит
В бой с надеждою идёт, кто храбр.
С мужеством свобода, что гранит,
Кто не знает мужества – тот раб.
Не спастись мольбою, если враг
Нас возьмёт в железный плен оков.
Но не быть оковам на руках,
Саблей поражающих врагов.
Если жизнь проходит без следа
В низости, в неволе, что есть честь?
Лишь в свободе жизни красота!
Лишь в отважном сердце вечность есть!
Мусе Джалилю было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. С полным правом он смог сказать:
Песнь свою я посвятил народу,
Жизнь свою народу отдаю.
Установлению бюста Мусе Джалилю в астраханском сквере АГУ предшествовали эти стихи, написанные в 2013 году:
ПОСТАВИМ ПАМЯТНИК МУСЕ ДЖАЛИЛЮ!
Бывает так, что нет имён, фамилий
И подвигов свершённых точных дат.
Поставим памятник Мусе Джалилю
Во имя всех подпольщиков-солдат.
Не ради орденов, наград и званий
Джалиль в плену фашистском подрывал
Во имя звёзд Москвы, огней Казани
Немецкий легион «Идель — Урал».
Но дознались коварные злодеи
Не снизошли на Землю чудеса,
Когда в застенках тёмных Плётцензее
Был обезглавлен доблестный Муса.
Полгода в полумраке Моамбита
В тумане пыток, плесневелых стен
Стихи писал он гордо и открыто,
Пред палачами не склонив колен.
Когда ж ещё, когда не в юбилейный
Победный, ясный, светлый мирный год
Пришла пора нам преклонить колена
Пред тем, кто, чуя гибель наперёд,
Слагал стихи такие, что не снилось
Писать всем тем, кто волею дышал.
Поставим памятник Мусе Джалилю!
Тоскует без него шестой причал.
Литературный перевод с татарского языка стихотворения «Наставление» Мусы Джалиля
МУСА ДЖАЛИЛЬ
Подстрочный перевод А.Р. Халитовой
НАСТАВЛЕНИЕ
Как много видел я людей-слонов,
В которых мощь – основа всех основ.
Мощь тела, но не духа видел я.
Сизифов труд – с коленку воробья.
Какая польза в силище такой,
Когда железо гнёшь легко рукой
За просто так, за ради похвальбы?
Непробиваемы бывают лбы
У тех, кто лишь бахвалится подчас.
Для окруженья тот калиф на час,
Кто толстокож душою, будто слон,
При этом силой духа не силён.
Так проживи на свете ты свой век,
Чтоб про тебя сказали: «Человек!»
Чтоб не сломили путы и тюрьма,
Живи ты с пользой, с ясностью ума.
Будь жизнь твоя заветным маяком
Для поколений, что придут потом.
Ведь не мечом, а верностью сильны
Герои, сокрушившие умы.
Живи во славу Родины своей!
Трудом будь славен до скончанья дней!
К тому, в ком совесть, как кристалл, чиста,
Не зарастёт народная тропа!
(Перевела Дина Немировская)
Сегодня, в канун дня гибели поэта, наш портал публикует фронтовую лирику Мусы Джалиля. Мир знал многих поэтов-героев, но такого, который, точно зная, что приговорён к обезглавливанию, писал светло и солнечно в тюремных застенках, до Джалиля не знал.
ФРОНТОВЫЕ СТИХИ МУСЫ ДЖАЛИЛЯ
Это стихотворение Мусы Джалиля не только не потеряло своей актуальности, но приобрело новое звучание:
БРАТСТВО
Наш братский союз, Украина,
Как сталь, закалился в огне,
Ты видела кровь и руины,
Тебя пригвождали к стене.
Твои плодородные степи
Фашисты топтали и жгли.
Как горек, как страшен был пепел
Огнем опаленной земли.
Запомнили братья и сестры
Те мрачные годы, когда
Печаль нелюдимых погостов
Легла на твои города.
Враг ринулся темною силой
На всё, что так свято для нас.
Дерзнул осквернить он могилу,
Где спит твой великий Тарас.
Ты вынесла пыток немало.
Дни были друг друга черней.
Но ты и в плену воевала,
И гнев твой горел всё сильней.
Ничем наших сил не измерить,
Коль в дружбе народы живут.
И разве могла ты не верить,
Что братья на помощь придут.
Пришли они с волей единой
К сестре, изнывавшей от ран.
И был среди них, Украина,
Надежный твой брат — Татарстан.
Велел сыновьям он бесстрашным
Лавиной пройти над Днепром,
Чтоб вызволить нивы и пашни
И счастьем согреть каждый дом.
Ты знала: лихие джигиты
В сраженьях не знают преград.
Клялись они встать на защиту
И встанут — тебя защитят.
Нас много в большой и единой
Могучей советской семье.
Наш братский союз, Украина,
Как сталь, закалился в огне.
Март 1942
Волховский фронт
ПРОТИВ ВРАГА
В чёрный уголь немало стран превратив,
Груды тел разбросав по дорогам, полям,
Злобный Гитлер, жадный до крови зверь,
Тянет грязные лапы теперь и к нам.
Хочет он нашу землю испепелить,
А свободный народ превратить в рабов,
Хочет он, чтоб богатства нашей страны
Растащила свора фашистских псов.
В наш цветущий пышно весенний сад,
В сад свободы, взращенный нашим трудом,
Он вломился, позорные цепи неся,
Замахнулся кровавым на нас топором.
В серебристом, весёлом нашем ручье
Обагренные руки он хочет отмыть,
Загорать под горячим солнцем в Крыму,
А детей наших маленьких — задушить!..
Скрежеща, изрыгая огненный лай,
Нашу землю он топчет за шагом шаг.
Он идёт — враг свободы и красоты,
Человечества злейший враг!
Над родной страной мы зажгли зарю.
Победили в борьбе, воплотили мечты.
Не для жадных фашистов — для нас самих
Мы взрастили невянущие цветы.
Расцветала Отчизна из года в год —
К светлой жизни вела трудовой народ,
Золотыми цветами счастья всходил
Честно пролитый нами пот.
Нет разбойнику места в нашей стране,
Не спасёт своей головы злодей, —
Градом бомб и снарядов падёт на него
Гнев и ненависть наших людей.
Все их мысли и чувства устремлены
К одному: чтобы сгинул фашистский зверь!
Кровь людскую,
Что столько он лет глотал,
Отрыгнуть заставим его теперь.
Пусть о наши ряды этот бешеный пес
Лоб свой каменный раздробит, —
Злое пламя недруг в наш край принёс,
В этом пламени сам сгорит!
В ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
Грабители рвутся в наш отчий дом,
Чтоб счастье отнять у страны родной.
Вставай, наш край, на борьбу с врагом,
Мы в бурю вступаем, в последний бой!
Откроем огонь
По фашистской орде
Врага, чтобы встать не смог!
Вставай на защиту Отчизны, народ,
Расцветшей под солнцем счастливых дней,
Пусть Гитлер проклятый башку разобьет
О наши ряды, что брони прочней.
На суше, на море, в небе — везде!
Под корень рубите, валите с ног
Врага, чтобы встать не смог!
К степям золотым, где пшеница растёт,
Пусть враг не тянет жадных когтей, —
Не золото зерен, не сладкий мед,
А вдоволь свинца получит злодей.
Откроем огонь по фашистской орде
На суше, на море, в небе — везде!
Под корень рубите, валите с ног
Врага, чтобы встать не смог!
Мы гибель фашисту-убийце несём,
Над ним совершим мы последний суд:
Падут наши бомбы горящим дождём
И по ветру прах его разнесут.
Откроем огонь по фашистской орде
На суше, на море, в небе — везде.
Под корень рубите, валите с ног
Врага, чтобы встать не смог!
КЛЯТВА АРТИЛЛЕРИСТА
Молчали вы долго, стальные орудья,
На страже застыв в пограничной тиши.
Но отдан приказ, и пора наступила
Всю ненависть выразить гневной души.
Забыл о словах человеческих Гитлер,
Слова его — кровь да отравленный дым,
И лишь на одном языке — орудийном —
Придется теперь разговаривать с ним.
О, наши поля, шелковистые нивы!
С тяжёлыми пушками к передовой
Торопимся мы, чтоб на орды фашистов
Обрушить снарядов поток огневой.
И в залпах, громящих фашистскую нечисть,-
Вся ненависть нашей Советской страны:
Вся кровь неповинных, все слезы несчастных
Сейчас в этом пламени отражены.
Зрачок моей пушки в тебя я нацелю,
А гряну — гнездовье твое истреблю!
В упор расстреляю стада твоих танков
И комьями глины твой труп завалю!
За кровь твоих жертв и за груды убитых,
За скорбь матерей и за слёзы детей
Да будет возмездьем снаряд мой тяжёлый —
Разящая молния мести моей.
Пусть, небо прорезав, как слово проклятья,
Он рухнет на головы мерзостных банд…
Рассчитан прицел, батарея готова,
Команду скорее давай, лейтенант!
Скажи языком огневым, моя пушка,
Проклятому Гитлеру свой приговор,
В лицо этой гадине плюнь, моя пушка,
Врагов обреки на разгром и позор.
Пусть молнией грозной снаряд пронесётся
И тучей тяжёлою вздыбится дым,
Чтоб в небо взлетели останки фашистов,
Чтоб враг ни один не остался живым!
МОЕЙ ДОЧЕРИ ЧУЛПАН
Я стоял на посту, а в рассветной мгле
Восходила Чулпан-звезда,
Словно дочка моя Чулпан на земле
Мне тянула руки тогда.
Когда я уходил, почему ты с тоской
Поглядела в глаза отца?
Разве ты не знала, что рядом с тобой
Бьётся сердце моё до конца?
Или думала ты, что разлука горька,
Что, как смерть, разлука страшна?
Ведь любовью к тебе навсегда, на века
Вся душа у меня полна.
Я уехал и видел в вагонном окне
Моей милой дочки черты.
Для меня ты звездой зажглась в вышине,
Утром жизни была мне ты.
Ты и мама твоя, вы вдвоём зажглись,
Чтобы жизнь не была темна.
Вот какую светлую, славную жизнь
Подарила нам наша страна.
Но фашисты вторглись в нашу страну.
Занесли над нею топор.
Они жгут и грабят, ведут войну.
С ними в смертный вступаем спор.
Но фашист наше счастье не отберёт,
Я затем и ринулся в бой.
Если я упаду, то лицом вперед,
Чтобы тебя заградить собой.
Всею кровью тебя в бою защищу,
Клятву Родине дам своей,
И звезду Чулпан на заре отыщу,
И опять обрадуюсь ей.
Моя кровь не иссякнет в твоей крови,
Дочь, на свет рожденная мной.
Я отдам тебе трепет своей любви,
Чтоб спокойно спать под землей.
Разгорайся же ярче и ярким лучом
Отражай волненье моё.
Мне за счастье твоё и смерть нипочем,
Я с улыбкой встречу её.
До свиданья, Чулпан! А когда заря
Разгорится над всей страной,
Я к тебе возвращусь, победой горя,
С автоматом своим за спиной.
И отец, и дочь — обнимемся мы,
И, сквозь слёзы смеясь легко,
Мы увидим, как после грозы и тьмы
Ясный день встает высоко.
ВПЕРЁД, МОЯ ПЕСНЯ!
В тебе, моя песня, биения сердца,
Влюбленного в Родину, воплощены.
Ты клятвой звучала: «И жить, и трудиться,
И умереть ради нашей страны!»
В саду красно-солнечном дружбы и счастья,
Как свежая ветка, нежна и светла,
Пронизана радостью, лаской народной,
Немало ты добрых плодов принесла.
Советской Отчизны ты дни отразила —
Их славу, свободу, разгар их трудов.
Кипела ключом — и сердца молодые
Воспламеняла ты искрами слов…
Явились фашисты — свиным своим рылом
Взломали ворота Советской страны…
Топор их кровавый навис над Европой,
На них все народы работать должны…
Час пробил! Прервали мы на полдороге
Наш мирный подъём… Наступила пора
Войне за Отчизну отдать без остатка
Все лучшие силы души и пера.
Вперед, аргамак мой! Лети окрылённо
Лети, словно вихрь, на равнины боёв.
Огонь моей песни копьём раскалённым
В руках я держу, напряжён и суров.
Перо положил я в походную сумку,
А рядом висит за плечом автомат, —
Пусть будут со мною и пули, и песни
И вместе проклятых фашистов громят.
Пусть в песне, летящей сквозь волны эфира,
Разносится голос страны трудовой,
И пусть эта песня, как грозная бомба,
Взорвется над хищной фашистской ордой!..
Звучи, моя песня! На стяге народном
Пылающим словом пророческим стань.
И, жаждой победы сердца окрыляя,
По всем городам и селениям грянь.
Вперёд, моя песня! Пора наступила:
На поле сраженья мы вместе идём:
Разрубим мы чёрную душу фашизма,
А мерзкие трупы собакам швырнём.
Вперёд, моя песнь! С богатырской отвагой
Пора устремиться в сражение нам,
А если погибну, ты, песня, останься,
Как памятник нашим бессмертным делам.
Август 1941
ПРОЩАЙ, МОЯ УМНИЦА
Амине
Я с ветром тебе посылаю.
Я сердце тебе посылаю своё,
Где пламя не меркнет, пылая.
Я видел тебя, покидая Казань,
Кремлёвские белые стены,
Казалось — с балкона ты машешь платком,
И облик твой гас постепенно.
Казалось, ты долго мне смотришь в лицо
Блестящим взволнованным взглядом,
И я, утешая тебя, целовал,
Как будто со мною ты рядом.
Родной мой дружок, я покинул тебя
С надеждой горячей и страстной.
Так буду сражаться, чтоб смело в глаза
Смотреть нашей родине ясной.
Как радостно будет, с победой придя,
До боли обняться с тобою!
Что может быть лучше? Но я на войне,
Где может случиться любое.
Прощай, моя умница! Если судьба
Пошлет мне смертельную рану
До самой последней минуты своей
Глядеть на лицо твоё стану.
Прощай, моя умница! В смертный мой час,
Когда расставаться придётся,
Душа, перед тем как угаснуть навек,
Сияньем былого зажжётся.
В горячих объятьях утихнет озноб,
И я, словно воду живую,
Почувствую на помертвелых губах
Тепло твоего поцелуя.
И, глядя на звёзды, по милым глазам
Смертельно томиться я стану,
И ветра ладони, как руки твои,
Прохладою лягут на рану.
И в сердце останется только любовь
К тебе и родимому краю,
И строки последние кровью своей
О ней напишу, умирая.
Чтоб нашего счастья врагам не отдать,
Тебя я покинул, родная…
Я — раненый — грудью вперед упаду,
Дорогу врагу преграждая.
Спокоен и радостен будет мой сон,
Коль жизнь подарю я Отчизне,
А сердце бессмертное в сердце твоём
Забьётся, как билось при жизни.
Прощай, моя умница. Этот привет
Я с ветром тебе посылаю,
Я сердце тебе посылаю своё,
Где пламя не меркнет, пылая.
Август 1941
НА ПАМЯТЬ ДРУГУ
Ты ушел в наряд, и сразу стало
Как-то очень грустно без тебя.
Ну а ты взгрустнёшь ли так о друге,
Коль наступит очередь моя?
Мы ведь столько пережили вместе,
Связанные дружбой фронтовой!
До конца бы нам не разлучаться,
До конца пройти бы нам с тобой!
А когда вернёмся мы с победой
В наш родимый город — я и ты,
Сколько ждёт нас радости и ласки,
Как нас встретят!.. Эх, мечты, мечты!
Были между жизнью мы и смертью
Столько дней!.. А сколько впереди?!
Станем ли о прошлом вспоминать мы?
Упадём ли с пулею в груди?
Если, послужив своей Отчизне,
Вечным сном засну в могиле я,
Загрустишь ли о поэте-друге,
По казанским улицам бродя?
Нам скрепили дружбу кровь и пламя.
Оттого так и крепка она!
Насмерть постоим мы друг за друга,
Если нам разлука суждена.
На своих солдат глядит Отчизна,
Как огонь крушат они огнём…
Поклялись мы воинскою клятвой,
Что назад с победою придём.
Сентябрь 1941
Если сердце не камень, то ясно для вас —
Не из камня и сердце солдата.
Трудно даже с одеждой расстаться подчас,
Если с нею ты сжился когда- то.
Я в сраженьях сберег свой запал боевой,
Силу рук, одолевших усталость,
И отвагу… Но каска моя со звездой
У далекой траншеи осталась.
Перед нами лесок… Батареи врага
Навалились волной огневою,
И багровая соединила дуга
Запылавшее небо с землею.
Я привстал, чтобы лучше вглядеться в лесок,
И мгновенно две злобные пули
Просвистели, едва не пробив мне висок,
По стальной моей каске скользнули.
Значит, вражеский снайпер пробрался вперёд
И следит терпеливо за целью…
Даже на две секунды, подлец, не даёт
Приподняться над узкою щелью!
Снял я каску, на бруствере перед собой
Положил её тихо, с опаской.
И сейчас же противник мой точной стрельбой
Поднял пыль над пробитою каской.
Погоди-ка, голубчик, напрасен твой пыл,
Проживёшь ты недолго на свете!
Я успел заприметить, откуда он бил,
И без промаха пулей ответил…
А немного спустя мы в атаку пошли,
Громовое «ура» раздавалось.
А пробитая пулями каска в пыли
Возле старой траншеи валялась…
Отслужила, бедняжка… И всё же, друзья,
Что-то дрогнуло в сердце солдата:
И с одеждой без боли расстаться нельзя,
Если в ней воевал ты когда- то.
Не предмет снаряженья — оружье в бою —
Ты со мною сражалась повсюду.
Друг безгласный, ты жизнь сохранила мою,
Я тебя никогда не забуду.
ИЗ ГОСПИТАЛЯ
Я ранен…Когда на окоп спозаранку
Рванулись машины врага,
Метнул я гранату по ближнему танку,
И вдруг ослабела рука…
Гранатой, обрызганной кровью моею,
Успел подорвать я его,
И пламя на миг озарило траншею,
Как мести моей торжество.
Казалось мне: вижу я славу Отчизны
И сладость победы постиг.
А в сердце почти уже не было жизни,
И, землю обняв, я затих…
Лежу я в палате… Тоска, нездоровье.
Но ты не тревожься, жена,
Пусть брызнет последняя капелька крови,
На клятве не будет пятна!
Пусть ранен я в руку, но рану стерплю я,
Забуду о пуле шальной, —
О Родине, раненной тяжко, скорблю я,
О бедах Отчизны родной.
Когтями терзает стервятник проклятый
Великое сердце страны,
Пылают в степях украинские хаты,
Деревни врагом сожжены.
От слёз материнских вздуваются реки,
И, не оставляя следов,
В разверзнутой пропасти гибнут навеки
Плоды вдохновенных трудов.
И туча, набухшая кровью, слезами,
Рассвет омрачая, плывёт…
Так разве погаснет священное пламя,
Что сердце к возмездью зовёт?!
И что моя рана? Ведь слезы туманят
Страны моей горестный взор!
Во мне еще силы и крови достанет
С врагами сразиться в упор.
Напрасно враги ликовали, поверив
В поспешную гибель мою:
Я десять немецких сразил офицеров
В тяжелом, но славном бою.
Но ранен я: каплями собственной крови,
Как искрами, жёг я врага…
Убийцы, мы вам уже саван готовим!
Засыплют вас наши снега!
Нелепую рану, случайную рану
Лечите скорей, доктора.
Борьба разгорается… Я ли отстану?
На фронт возвратиться пора!
А ты обо мне не тревожься, родная!
Пока не окончим войну,
Пускай тебя мучит тревога иная —
Тревога за нашу страну.
Не трать на меня своих слёз одиноких,
Их пламя стране посвяти.
Скажи: «Поправляйся, джигит черноокий,
Ты должен с победой прийти!»
Клянусь тебе, Родина, свято и твёрдо,
Клянусь тебе раной своей:
Пока не разбиты фашистские орды,
Не видеть мне солнца лучей.
Октябрь 1941
ПИСЬМО ИЗ ОКОПА
Гази Кашшафу
Любимый друг!
От твоего письма
В груди моей живой родник забил.
Прочёл я, взял оружие своё
И воинскую клятву повторил.
Я ростом невысок. А в тесноте
Окопной с виду вовсе не батыр.
Но нынче в сердце, в разуме моем,
Мне кажется, вместился целый мир.
Окоп мой узкий, он сегодня грань
Враждебных двух миров.
Здесь мрак и свет
Сошлись,
Здесь человечества судьба
Решается на сотни сотен лет.
И чувствую я, друг мой, что глаза
Народов всех теперь на нас глядят,
И, силу в нас вдохнув, сюда, на фронт,
Приветы и надежды их летят.
И слышу я, как ночи напролёт
Веретено без умолку поёт.
На варежки сынам-богатырям
Без сна овечью пряжу мать прядёт.
Я вижу наших девушек-сестёр —
Вдали, в цехах огромных, у станков.
Они гранаты делают для нас,
Чтобы скорее сокрушить врагов.
И вижу я — тимуровцы мои
Советуются в тишине дворов,
Как, чем помочь семье фронтовика,
Сарай покрыть да заготовить дров.
С завода сутками не выходя,
Седой рабочий трудится для нас.
Что глубже чувства дружбы? Что сильней,
Чем дружба, окрыляет в грозный час?
Мое оружье! Я твоим огнём
Не только защищаюсь, я его
В фашистов направляю, как ответ,
Как приговор народа моего.
Нет, не остыть сердечному теплу,
Ведь в нём тепло родной моей страны!
Надежда не погаснет, если в ней
Горячее дыханье всей страны!
Пусть над моим окопом всё грозней
Смерть распускает крылья, тем сильней
Люблю свободу я, тем ярче жизнь
Кипит в крови пылающей моей!
Пусть слёзы на глазах… Но их могло
Лишь чувство жизни гордое родить.
Что выше, чем в боях за край родной
В окопе узком мужественно жить?!…
Спасибо, друг! Как чистым родником,
Письмом твоим я душу освежил.
Как будто ощутил всю жизнь страны,
Свободу, мужество, избыток сил.
Целую на прощанье горячо.
О, как бы, милый друг, хотелось мне,
Фашистов разгромив, опять с тобой
Счастливо встретиться в родной стране!
Октябрь 1941
СЕСТРИЧКЕ ИНШАР
Быть может, забуду я вид Мензелинска,
Его бело-шёлковый снежный наряд.
Но век не забудутся тёмные брови
И твой молчаливый, улыбчивый взгляд.
Всегда я тебя заставал за работой,
Когда б ни пришёл — на заре, ввечеру…
Не скрою: всем сердцем тебя полюбил я,
Как ласковую, как родную сестру.
Был принят я доброю вашей семьею,
Был вашею тёплою кровлей храним,
И рад я, что крепко успел подружиться
С тобою, Иншар, и с Азатом твоим.
Как много трудов в этом маленьком доме
Прошло через ловкие руки твои!
Не просто стихи — я роман написал бы
Об этом упорстве, усердье, любви.
А если свободный часок выдаётся,
Хорошую книгу ты сразу берёшь…
Дивлюсь, дорогая Иншар: как ты можешь
Так много работать — и не устаёшь?!
На днях я глядел на тебя — и смешная,
Наивная мысль мне внезапно пришла:
Пусть будет такой, как Иншар, моя дочка
Проворна в работе, скромна и мила.
Как будто на дивный цветок, я любуюсь
На нежно цветущую юность твою.
Огнём этой юности — молнией яркой —
Хотел бы сверкать я в родимом краю.
МЕНЗЕЛИНСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ
Прощай, Мензелинск! Уезжаю. Пора!
Гостил я недолго. Умчусь не на сутки.
Прими эти строки мои, что вчера
Я, вдруг загрустив, написал ради шутки.
Пусть здравствуют улицы эти, дома
И серая, снежная даль горизонта!
И пусть лейтенанты, что прибыли с фронта,
Красивейших девушек сводят с ума!
Пусть здравствуют долго старушки твои,
Что с давней поры к веретенам прильнули!
Им плакать приходится ныне: бои
Солдат молодых призывают под пули!
Пусть здравствуют также мальчишки! Они,
Сражаясь на улицах, «ходят в атаку»
И «Гитлером» метко зовут в эти дни
От злобы охрипшую чью-то собаку.
Завод пивоваренный здравствует пусть!
На площади встал он девицею модной.
Я должен признаться, что чувствую грусть:
Расстаться приходится с пеной холодной.
Шункар твой пусть здравствует лет ещё сто!
Актёрскою славой греметь не устал он.
Но чёрт бы побрал твой театр за то,
Что нынче спектаклей играет он мало.
Пусть здравствует каждый твой шумный базар!
Вкусней твоих семечек сыщешь едва ли.
Пусть здравствует баня, но только бы пар,
Но только бы воду почаще пускали!
Пусть здравствует клуб твой! Он был бы не плох,
Да белых медведей теплее берлога.
Собрать бы туда всех молоденьких снох,
Чтоб клуб они этот согрели немного.
Невесты пусть здравствуют! Жаль их до слёз.
Помады отсутствие их не смущает.
Но как разрешишь их важнейший вопрос,
Когда женихов в Мензелях не хватает?
О девушках надо подумать всерьёз,
Ведь каждый бухгалтер, что любит конкретность,
В расчёт не берёт «жениховский вопрос»
И с них вычитает налог за бездетность.
Прощайте, друзья! И простите вы мне
Шутливые строки. Я еду сражаться.
Вернусь, коль останусь живым на войне.
Счастливо тебе, Мензелинск, оставаться.
Ноябрь 1941
ЧТО СДЕЛАЛ ТЫ?
Ускорить разгром фашистской орды.
Изгнать супостатов… Ответь же, товарищ
Один только долг: броневым ударом
Дивизиям вражьим сломать хребты.
Клыки им повышибить!.. Так ответь же:
Что сделал для фронта сегодня ты?
Чернеют над родиной тяжкие тучи.
Кровавые лапы нависли над ней, —
Подумал ли ты, как лапы фашизма
Отсечь да вышвырнуть поскорей?
Побольше танков, орудий, снарядов
Нужно сейчас на передовой, —
А смог ли ты, друг, трудясь на заводе,
Добиться выработки такой?
Побольше хлеба, мяса, одежды
Нужно бойцам, чтоб врага побеждать, —
А смог ли ты, друг, работая в поле,
Вдоволь продуктов на фронт послать?
Конечно, ты хочешь победы, ты веришь
В нее всею силой души и ума,
Но если сидеть — только ждать да верить,
Подумай: придет ли победа сама?
Упорным трудом приближать ты должен
Победу в жестокой этой войне.
Весь труд — для фронта! Лишь так докажешь
Любовь и верность родной стране.
Сейчас один только долг у нас:
Ускорить разгром фашистской орды!
А ты, товарищ? Скажи нам честно:
Что сделал для фронта сегодня ты?
БАХВАЛУ УРОК
«Москву в бинокль уже видать,
А значит, сами вскоре
Мы будем по Москве гулять!» —
Так Гитлер тараторил.
Гул орудийный не смолкал,
Кружила танков стая.
И фюрер лаял, как шакал,
Взять на испуг желая.
Полк знаменитый брошен в бой
«Великая Германия»,-
А после битвы под Москвой
Осталось лишь название.,
Бахвал конец себе нашел,
Свой медный лоб расквасил,
Дорогой той же, что пришел,
Убрался восвояси.
Один позор от похвальбы!
Всем ясно быть должно ведь:
Не хватит леса, чтоб гробы
Фашистам изготовить.
Где знаменитые полки,
Где чудо-генералы?
Подохни, Гитлер, от тоски:
Ведь это лишь начало!
Собрать не сможешь и костей,
Наш правый гнев неистов.
В башку себе покрепче вбей:
Всех выметем фашистов!
Покидая город в тихий час,
Долго я глядел в твои глаза.
Помню, как из этих черных глаз
Покатилась светлая слеза.
И любви и ненависти в ней
Был неиссякаемый родник.
Но к щеке зардевшейся твоей
Я губами жаркими приник.
Я приник к святому роднику,
Чтобы грусть слезы твоей испить
И за всё жестокому врагу
Полной мерой гнева отомстить.
И отныне светлая слеза
Стала для врага страшнее гроз,
Чтобы никогда твои глаза
Больше не туманились от слез.
Февраль 1942
Волховский фронт
Немец, немец! По компасу
Ты проверил свой путь?
Как начнешь улепетывать,
Так штаны не забудь!
Мы теперь новый азимут
Вам, бродяги, даем: 270°-
И на запад бегом!
Цель забудь свою прежнюю,
Задом к ней повернись
И беги… А догоним вас —
Влепим так, что держись!..
Гитлер банде приказывал:
«Бей! Вперед! Напролом!..»
Но громил обучили мы
И команде «кругом».
Поглядите, как драпают,
И ни птица, ни зверь
Офицера немецкого
Не догонят теперь.
Немец, немец!.. По компасу
Без ошибки беги!
Право-лево не спутаешь?
Не свернулись мозги?
Получай новый азимут
Вместе с фюрером-псом:
270°- И в могилу бегом!
Февраль 1942
Волховский фронт
Разбив проклятых гитлеровцев,
Мы
Деревню на горе освободили.
Огнем победы
Посреди зимы
Мы жителей ее воспламенили.
И вся деревня радостью кипит,
Дымки над каждой крышей забелели.
Одна старуха древняя
Навзрыд
Заплакала, припав к моей шинели.
И сердце переполнилось в ответ,
И слезы навернулись на глаза мне:
Я самым гордым был!
Прекрасней нет
Для воина
Ни славы, ни призванья:
В тяжелый
Для родного края
Час
Страдающему своему народу,
Солдатской красной звездочкой лучась,
На острие штыка
Нести свободу!
Февраль 1942
Волховский фронт
ПЕРЕД АТАКОЙ
Выпьем, друг! За боевое счастье!
За бесстрашье юности живой!
Только б жить! И храбрости и страсти
На сто жизней хватит в нас с лихвой.
Наполняй, дружок, шампанским чарку,
Девушки прислали нам вино.
Потому ли, что я рад подарку,
Только полюбилось мне оно.
Пусть ярится пеною шипучей,
Льется в жилы волнами огня…
Может быть, от смерти неминучей
Ты из боя вынесешь меня.
Может быть, случится что похуже.
Только с кем из нас? С тобой? Со мной?
Что гадать? Хлебнем из медных кружек
Влагу нашей радости земной!
Вы, землячки, выдумщицы, право,-
Или просто путает весна? —
Ваш румянец светится лукаво
В каждой капле алого вина.
Мы идем в атаку на рассвете…
А пока в молчании ночном,
Милые землячки, кружки эти
Мы за ваше счастье разопьем.
Поразит ли сердце пуля злая
Или я останусь невредим,
Всё равно — одно я твердо знаю:
Мы в атаке этой победим!
Всей душой к победе мы стремимся.
Что грустить, когда она в душе?
Пей, земляк! Подарком насладимся
При коптилке в тесном блиндаже…
Кружку осуши в одно мгновенье,
Алым током обжигая рот.
Как любимых губ прикосновенье,
Пусть она огонь в тебе зажжет.
Жар любви народной, жар заветный,
К нам дошел в том пламени живом.
И его в атаку в час рассветный
Мы дорогой славы понесем!
Февраль 1942
Волховский фронт
Стоял тот мост большой и величавый
Там, где и днем и ночью шли бои.
Под ним река, овеянная славой,
Катила воды грозные свои.
В такую темь, когда не спят дозоры
И тихо-тихо шепчутся кусты,
Послышался вблизи тревожный шорох,
И дрогнули немецкие посты.
Над берегом деревья зашумели,
И в воздухе повеяло грозой.
Спешил к мосту боец в простой шинели,
С открытою и светлою душой.
Река, тяжелым наливаясь гневом,
Стонала грозно: «Воин, отомсти!»
Зарницами зажглось ночное небо,
Лишь до моста успел он доползти.
В последний раз на мост железный глянул
И двинулся во весь высокий рост.
И сильный взрыв, как гром великий, грянул,-
И над водой взлетает этот мост.
Под мощный грохот камня и железа
К реке стремится вражеский отряд.
Но тут уже обратный путь отрезан —
Гвардейцы подоспевшие не спят.
И лишь боец, обняв прибрежный камень,
Не видит, как друзья идут в поход
И как над золотыми берегами
Заря освобождения встает.
Затихнет бой, и вздыбится в тумане
Над шумною рекою новый мост.
И над мостом герой бессмертный встанет
Во весь свой богатырский рост.
Февраль 1942
Волховский фронт
С земли встает туман голубоватый,
Грохочут танки, вытянувшись в ряд.
Как соколы отважные, крылаты,
Над крышей флаги красные парят.
Старушка обняла бойца за шею,
От радости заплакала она,
И, улыбаясь, свежие трофеи
Подсчитывает строгий старшина.
Как тень судьбы Германии фашистской,
На всех путях, куда ни кинешь взгляд.
На глине развороченной и склизкой
Чернеют трупы вражеских солдат.
Февраль 1942
Над деревней
Зарево дрожит,
Места не находят погорельцы.
На развилке увидал джигит
Детское растерзанное тельце.
Увидал —
И брызнула слеза,
И ребенка на руках дрожащих
Поднял
И поцеловал в глаза,
Как детей целуют спящих.
Опустил на землю,
Сам не свой,
Зубы стиснул,
Ненависть во взгляде:
«Ты, фашист, заплатишь нам с лихвой!
Ты еще попросишь о пощаде!»
И за лютым хищником
Джигит
По следу, забрызганному кровью,
Гонится…
И меч в руке горит
Ненавистью и любовью!
Февраль 1942
Волховский фронт
В ЕВРОПЕ ВЕСНА
Вы в крови утонули, под снегом заснули,
Оживайте же, страны, народы, края!
Вас враги истязали, пытали, топтали,
Так вставайте ж навстречу весне бытия!
Нет, подобной зимы никогда не бывало
Ни в истории мира, ни в сказке любой!
Никогда так глубоко ты не промерзала,
Грудь земли, окровавленной, полуживой.
Там, где ветер фашистский пронесся мертвящий,
Там завяли цветы и иссякли ключи,
Смолкли певчие птицы, осыпались чащи,
Оскудели и выцвели солнца лучи.
В тех краях, где врага сапожища шагали,
Смолкла жизнь, из горящих жилищ уходя,
По ночам лишь пожары вдали полыхали,
Но не пало на пашню ни капли дождя.
В дом фашист заходил — мертвеца выносили.
Шел дорогой фашист — кровь дорогой текла.
Стариков и старух палачи не щадили,
И детей людоедская печь пожрала.
О таком исступленье гонителей злобных
В страшных сказках, в преданьях не сказано слов.
И в истории мира страданий подобных
Человек не испытывал за сто веков.
Как бы ночь ни темна была — всё же светает.
Как зима ни морозна — приходит весна.
Эй, Европа! Весна для тебя наступает,
Ярко светит на наших знаменах она.
Под пятою фашистскою полуживые,
К жизни, страны-сироты, вставайте! Пора!
Вам грядущей свободы лучи заревые
Солнце нашей земли простирает с утра.
Этой солнечной, новой весны приближенье
Каждый чувствует — чех, и поляк, и француз.
Вам несет долгожданное освобожденье
Победитель могучий — Советский Союз.
Словно птицы, на север летящие снова,
Словно волны Дуная, взломавшие лед,
Из Москвы к вам летит ободрения слово,
Сея свет по дороге. Победа идет!
Скоро будет весна… В бездне ночи фашистской,
Словно тени, на бой партизаны встают…
И под солнцем весны — это время уж близко! —
Зиму горя дунайские льды унесут.
Пусть же радости жаркие слезы прорвутся
В эти вешние дни из мильонов очей!
Пусть в мильонах сердец истомленных зажгутся
Месть и жажда свободы еще горячей!..
И живая надежда разбудит мильоны
На великий подъем, небывалый в веках,
И грядущей весны заревые знамена
Заалеют у вольных народов в руках.
Февраль 1942
Волховский фронт
Палата утром проснулась,
Дыханьем весны полна.
Сестра вошла в палату,
Как ласковая весна.
В руках у нее мимозы,
Свежие, в росе.
С улыбкою ожиданья
На девушку смотрят все.
«Ребята! — она сказала.-
Весна вам подарок шлет,
И жаворонок серый
О вас сегодня поет.
С утра поет сегодня
Ручьев и птиц перезвон
О том, что весна прилетела
На крыльях наших знамен.
На землях освобожденных
Шумит весенний поток,
Мимоза над ним, улыбаясь,
Раскрыла первый цветок.
Летят журавли на север,
Веселье в их голосах,
Вернулись старый и малый,
Скрывавшиеся в лесах.
А вести какие, ребята!
Везде отступает враг.
Земля молодеет под солнцем,
Рассеивается мрак…»
Глядят на сестру джигиты
И, радостью полны,
Смеются, дыша глубоко
Дыханьем чистым весны.
И девушки теплую неясность
Почувствовал каждый в груди,
И счастье близкой победы,
И новую жизнь впереди.
Февраль 1942
Волховский фронт
Чтобы только не слышали уши
Оголтелый фашистский язык,
Мы бы с радостью отдали души
На войне, в боях грозовых;
Чтоб нигде у нас не звучали
Гоготание их и брань,
Ни в ночи, ни в раннюю рань…
Только вот что случилось, братцы,-
Вызвал нас в блиндаж капитан:
«Языка» раздобудьте, братцы! —
Был приказ нам секретный дан.-
«Языка» раздобудьте, братцы!
Чтобы вражеский план сорвать,
До фашистской ставки добраться
И гнездо их к черту взорвать!»
Что ж! Приказанное капитаном —
Это честный солдатский долг.
И в ответственном деле данном
Наш боец понимает толк.
Три джигита взялись за дело
И пошли за рубеж втроем.
Лишь бы ночь скорей потемнела,
Остальное — там разберем!
Ночь пришла. И, собрав, как надо,
Для лихой охоты припас,
Осмотрясь и взведя гранаты,
Мы на холм взошли торопясь.
Слышим говор глухой фашистский,
Пригляделись: фашисты близко!
«Unsere Tat ist die Sachen
Abnehmen und den Besitzer
Zu der Wand stellen… ist…»
Так и есть! На наших глазах он
И ругается и грозится,
Этот грязный бандит-фашист!
Лопотали бродяги гладко.
Похвальбу мы слышали их,
И рванулись, и плащ-палаткой
В тот же миг накрыли двоих.
Только выстрел сухой нарушил
Тишину вокруг, и, когда
Один враг нашу пулю скушал,
Мы другого берем и айда!
Мы связали его и тащим
До КП своего ползком,
Чтобы наш капитан с настоящим
Познакомился «языком».
Привели его, и, как кошка,
Задрожал и молчок милок.
Как и ждали мы, понемножку
Развязал язычок милок.
Сколько их «ще не скосило,
Сколько пушек видел в пути,
Всё он выложил через силу,
Чтоб жизненку свою спасти…
Чтобы только не слышали уши
Оголтелый фашистский язык,
Мы бы с радостью отдали души
На войне, в боях грозовых;
Чтоб нигде у нас не звучали
Гоготание их и брань,
Чтоб собаки, взбесясь, не рычали
Ни в ночи, ни в раннюю рань…
Только знай, боец, что, бывает,
Доберется джигит ползком
И фашистов-псов убивает
Их же собственным «языком»!
Февраль 1942
Всё о тебе я думаю, родная,
В далекой незнакомой стороне.
И где-нибудь в пути, глаза смыкая,
С тобой встречаюсь лишь в недолгом сне.
Ко мне идешь ты в платье снежно-белом,
Как утренний туман родных полей.
И, наклоняясь, голосом несмелым
Мне шепчешь тихо о любви своей.
С какой тревогой ты мне гладишь щеки
И поправляешь волосы опять.
«К чему, родная, этот вздох глубокий?»
В ответ ты начинаешь мне шептать:
«А я ждала, я так ждала, мой милый.
Ждала, когда придет конец войне.
В бою сразившись с грозной вражьей силой,
С победою примчишься ли ко мне?
Подарков приготовила я много.
Но всё ж подарка не нашла ценней,
Чем сердце, что, объятое тревогой,
Бессонных столько видело ночей».
Глаза открыл я. Что это со мною?
Весь полон странным сновиденьем я —
Мне волосы тревожною рукою
Погладила любимая моя.
Как горько мне и сладко пробужденье.
Любимая, ты знаешь ли о том? —
Была ты мне не только на мгновенье
И светлою мечтой, и сладким сном.
Я позабыть не в силах, как впервые
Ты напоила пламенем меня.
В глазах сверкали искры озорные
От радостного, скрытого огня.
А нежности в тебе так много было,
Меня ласкала ты, как малыша…
Любить весну ты друга научила,
Чтобы рвалась в полет его душа!
Я в смертный бой иду с винтовкой новой
За жизнь, что вечно сердцу дорога.
Нас ненависть зовет, и мы готовы
Взойти к победе по костям врага.
Жди, умница, мы встретимся с тобою,
Вернусь, сметя всю нечисть за порог.
Заря займется над родной страною,
Как нашего бессмертия исток.
Меня прижмешь ты к сердцу, как бывало,
И скажешь: «Всё тебе я отдаю.
Подарков много, но прими сначала
Любовь мою!»
За эту вот любовь, за наше счастье
Иду навстречу ярости войны.
Поверь, мой друг: мне бури и ненастья
И никакие битвы не страшны.
Март 1942
Волховский фронт
ТВОЯ ДОЛЯ
Мы наступаем. Всюду груды лома,
Винтовок, пушек — признаки разгрома.
Вот каска, неказистая на вид,
С кокардой на боку в траве лежит.
Заржавела. Владелец сгнил… Могила
На перекрестке высится уныло.
Слепили крест, сломав какой-то шест,
И каску нахлобучили на крест,
Стервятники и тощие вороны
Над ним ясин читают похоронный…
Тот, кто зарыт здесь, будучи живым,
Был множеством желаний одержим:
На этих землях властвовать хотел он
Помещиком, сатрапом оголтелым.
В его воображении тупом
Народ наш гордый жалким был рабом.
Но горьким был фашист застигнут крахом —
Он сам под землю лег холодным прахом.
Да, так, фашист, задумал ты хитро.
Но не тебе делить страны добро!
Аршин земли да крест дубовый в поле —
Вот,- как гласит присловье,- серебро,
Которое пришлось тебе на долю!
СМЕРТЬ ДЕВУШКИ
Сто раненых она спасла одна
И вынесла из огневого шквала,
Водою напоила их она
И раны их сама забинтовала.
Под ливнем раскаленного свинца
Она ползла, ползла без остановки
И, раненого подобрав бойца,
Не забывала о его винтовке.
Когда ж она ползла в сто первый раз,
Ее сразил осколок мины лютой…
Склонился шелк знамен в печальный час,
И кровь ее пылала в них как будто.
Вот на носилках девушка лежит.
Играет ветер прядкой золотистой.
Как облачко, что солнце скрыть спешит,
Ресницы затенили взор лучистый.
Спокойная улыбка на ее
Губах, изогнуты спокойно брови.
Она как будто впала в забытье,
Беседу оборвав на полуслове.
Сто жизней молодая жизнь зажгла
И вдруг сама погасла в час кровавый…
Но сто сердец на славные дела
Ее посмертной вдохновятся славой.
Погасла, не успев расцвесть, весна.
Но, как заря рождает день, сгорая,
Врагу погибель принеся, она
Бессмертною осталась, умирая.
Апрель 1942
РАДОСТЬ ВЕСНЫ
Весна придет, улыбкой озаряя
Просторы зеленеющих полей.
Раскинет ветви роща молодая,
В саду рассыплет трели соловей.
Тогда пойдешь ты по лесной дороге,
Взовьются две косы на ветерке.
Холодная роса обрызжет ноги,
И ты взгрустнешь — твой милый вдалеке.
Я там, где поле в ржавчине колючей,
Где свищет смерть по просекам лесным,
Скворцы и тут на небе кружат тучей,
Но эти — с оперением стальным.
Тут бомбы рвутся, солнце застилая.
Тут слышен запах крови, но не роз,
Не от росы сыра трава густая,
От крови человеческой и слез.
Сквозь дым за солнцем я слежу порою.
Крадется в сердце острая тоска.
Я волосы себе краплю росою,
Поймав росинку в чашечке цветка.
Тогда я слышу аромат весенний.
Тогда душа цветением полна.
И ты стоишь с улыбкой в отдаленье,
Моя любимая, моя весна!
Враги пришли разбойною оравой,
Расстались мы, беда была близка.
Оружье сжав, иду я в бой кровавый
Развеять нечисть острием штыка.
И нет в душе желания сильнее,
И все мои мечтанья об одном —
Увидеться бы с милою моею,
Покончив с темным вражеским гнездом.
Как я гордился б, что от силы вражьей
Смог защитить родную и весну,-
Не будет солнце в копоти и саже,
И больше недруг не войдет в страну.
Пройдя через стремнину огневую,
Хочу вернуться, чтоб в родном краю
Тебя увидеть и весну большую,
Спасенную от недруга в бою.
Стихи перепечатаны из книги «Муса Джалиль. Красная ромашка», татарское книжное издательство, Казань, 1981 год
Моабитские тетради - листы истлевшей бумаги, исписанные мелким почерком татарского поэта Мусы Джалиля в застенках берлинской тюрьмы Моабит, где и погиб поэт в 1944 году (казнен). Несмотря на смерть в плену, в СССР после войны Джалиля, как и многих других, считали предателем, было заведено розыскное дело. Он обвинялся в измене Родине и пособничестве врагу. В апреле 1947 года имя Мусы Джалиля было включено в список особо опасных преступников, хотя все прекрасно понимали, что поэт - казнен. Джалиль был одним из руководителей подпольной организации в фашистском концлагере. В апреле 1945 года, когда советские войска штурмовали Рейхстаг, в пустующей берлинской тюрьме Моабит среди разбросанных взрывом книг тюремной библиотеки бойцы нашли клочок бумаги, на котором по-русски было написано: «Я, известный поэт Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения и, наверное, буду скоро расстрелян…»
Родился Муса Джалиль (Залилов) в Оренбургской области, деревня Мустафино, в 1906 году шестым ребенком в семье. Его мать была дочерью муллы, но сам Муса не проявлял особого интереса к религии - в 1919 году он вступил в комсомол. Начал писать стихи с восьми лет, до начала войны опубликовал 10 поэтических сборников. Когда учился на литературном факультете МГУ, то жил в одной комнате с ныне известным писателем Варламом Шаламовым, который описал его в рассказе «Студент Муса Залилов»: «Муса Залилов был маленького роста, хрупкого сложения. Муса был татарин и как всякий «нацмен» принимался в Москве более чем приветливо. Достоинств у Мусы было много. Комсомолец - раз! Татарин - два! Студент русского университета - три! Литератор - четыре! Поэт - пять! Муса был поэт-татарин, бормотал свои вирши на родном языке, и это еще больше подкупало московские студенческие сердца».
Джалиля все вспоминают как крайне жизнелюбивого человека - он любил литературу, музыку, спорт, дружеские встречи. Муса работал в Москве редактором татарских детских журналов, заведовал отделом литературы и искусства татарской газеты «Коммунист». С 1935 года его зовут в Казань - заведующим литературной части Татарского театра оперы и балета. После долгих уговоров он соглашается и в 1939 году переезжает в Татарию вместе с женой Аминой и дочкой Чулпан. Человек, который занимал не последнее место в театре, был также ответственным секретарем Союза писателей Татарии, депутатом казанского городского совета, когда началась война, имел право остаться в тылу. Но от брони Джалиль отказался.
13 июля 1941 года Джалиль получает повестку. Сперва его направили на курсы политработников. Затем - Волховский фронт. Попал в знаменитую Вторую ударную армию, в редакцию русской газеты «Отвага», расположившуюся среди болот и гнилых лесов под Лениградом. «Милая моя Чулпаночка! Наконец поехал на фронт бить фашистов», - напишет он в письме домой. «На днях вернулся из десятидневной командировки по частям нашего фронта, был на передовой, выполнял особое задание. Поездка была трудная, опасная, но очень интересная. Все время был под обстрелом. Три ночи подряд не спали, питался на ходу. Но видел много», - пишет он своему казанскому другу, литературоведу Гази Кашшафу в марте 1942 года. Кашшафу адресовано и последнее письмо Джалиля с фронта - в июне 1942 года: «Я продолжаю писать стихи и песни. Но редко. Некогда, и обстановка другая. У нас сейчас кругом идут жестокие бои. Крепко деремся, не на жизнь, а на смерть…»
Муса с этим письмом пытался переправить все свои написанные стихи в тыл. Очевидцы рассказывают, что он все время носил в своей походной сумке толстую потрепанную тетрадь, в которую записывал все, сочиненное им. Но где сегодня эта тетрадь, неизвестно. В то время, когда он писал это письмо, Вторая ударная армия была уже полностью окружена и отрезана от основных сил. Уже в плену он отразит этот тяжелый момент в стихотворении «Прости, Родина»: «Последний миг - и выстрела нет!Мне изменил мой пистолет…»
Сначала - лагерь военнопленных у станции Сиверской Ленинградской области. Затем - предполье старинной Двинской крепости. Новый этап - пешком, мимо разрушенных сел и деревень - Рига. Потом - Каунас, форпост №6 на окраине города. В последних числах октября 1942 года Джалиля привезли в польскую крепость Демблин, построенную еще при Екатерине II. Крепость была обнесена несколькими рядами колючей проволоки, установлены сторожевые посты с пулеметами и прожекторами. В Демблине Джалиль познакомился с Гайнаном Курмашем. Последний, являясь командиром разведчиков, в 1942 году в составе особой группы был с заданием заброшен в тыл врага и попал в немецкий плен. В Демблин собирали в основном военнопленных национальностей Поволжья и Приуралья - татар, башкир, чувашей, марийцев, мордвинов, удмуртов.
Гитлеровцам нужно было не только пушечное мясо, но и люди, которые могли бы вдохновить легионеров сражаться против Родины. Ими должны были стать люди образованные. Учителя, врачи, инженеры. Писатели, журналисты и поэты. В январе 1943 года Джалиля в числе других отобранных «вдохновителей» привезли в лагерь Вустрау под Берлином. Этот лагерь был необычным. Он состоял из двух частей: закрытой и открытой. Первая представляла собой привычные пленным лагерные бараки, правда, рассчитанные только на несколько сот человек. Вокруг открытого лагеря не было ни вышек, ни колючей проволоки: чистые одноэтажные дома, выкрашенные масляной краской, зеленые газоны, клумбы с цветами, клуб, столовая, богатая библиотека с книгами на разных языках народов СССР.
Их так же гоняли на работы, но по вечерам проводились занятия, на которых так называемые учебные руководители прощупывали и отбирали людей. Отобранных помещали на вторую территорию - в открытый лагерь, для чего требовалось подписать соответствующую бумагу. В этом лагере пленных вели в столовую, где их ожидал сытный обед, в баню, после которой выдавали чистое белье, гражданскую одежду. Затем в течение двух месяцев проводились занятия. Пленные изучали госструктуру Третьего рейха, его законы, программу и устав нацистской партии. Проводились занятия по немецкому языку. Для татар читались лекции по истории Идель-Урала. Для мусульман - занятия по исламу. Окончившим курсы выдавали деньги, гражданский паспорт и другие документы. Их направляли на работу по распределению Министерства оккупированных восточных областей - на немецкие заводы, в научные организации или легионы, военные и политические организации.
В закрытом лагере Джалиль и его единомышленники вели подпольную работу. В группу уже входили журналист Рахим Саттар, детский писатель Абдулла Алиш, инженер Фуат Булатов, экономист Гариф Шабаев. Все они для вида согласились сотрудничать с немцами, по выражению Мусы, чтобы «взорвать легион изнутри». В марте Мусу и его друзей перевели в Берлин. Муса числился служащим Татарского комитета Восточного министерства. Никакой конкретной должности он в комитете не занимал, выполнял отдельные поручения, преимущественно по культурно-просветительской работе среди военнопленных.
Встречи подпольного комитета, или джалильцев, как принято среди исследователей называть соратников Джалиля, проходили под видом дружеских вечеринок. Конечной целью было восстание легионеров. В целях конспирации подпольная организация состояла из небольших групп по 5-6 человек каждая. Среди подпольщиков были те, кто работал в татарской газете, выпускаемой немцами для легионеров, и перед ними стояла задача сделать работу газеты безвредной и скучной, препятствовать появлению антисоветских статей. Кто-то работал в отделе радиовещания Министерства пропаганды и наладил прием сводок Совинформбюро. Подпольщики также наладили выпуск антифашистских листовок на татарском и русском - печатали на машинке, а потом размножали их на гектографе.
Деятельность джалильцев не могла не быть замечена. В июле 1943 года далеко на востоке грохотала Курская битва, закончившаяся полным провалом немецкого плана «Цитадель». В это время поэт и его товарищи еще на свободе. Но на каждого из них в Управлении безопасности уже имелось солидное досье. Последнее совещание подпольщиков состоялось 9 августа. На нем Муса сообщил, что связь с партизанами и Красной Армией налажена. Восстание было намечено на 14 августа. Однако 11 августа всех «культурных пропагандистов» вызвали в солдатскую столовую - якобы для репетиции. Здесь все «артисты» были арестованы. Во дворе - для устрашения - Джалиля избили на глазах у задержанных.
Джалиль знал, что он и его друзья обречены на казнь. Перед лицом своей смерти поэт переживал небывалый творческий подъем. Он осознавал, что так, как сейчас, еще никогда не писал. Он спешил. Надо было оставить обдуманное и накопленное людям. Он пишет в это время не только патриотические стихи. В его словах - не только тоска по родине, родным людям или ненависть к нацизму. В них, что удивительно, - лирика, юмор.
«Пусть ветер смерти холоднее льда,
он лепестков души не потревожит.
Улыбкой гордою опять сияет взгляд,
и, суету мирскую забывая,
я вновь хочу, не ведая преград,
писать, писать, писать, не уставая».
В Моабите с Джалилем в «каменном мешке» сидел Андре Тиммерманс - бельгийский патриот. Муса отрезал бритвой полоски от полей газет, который приносили бельгийцу. Из этого ему удавалось сшивать блокноты. На последней страничке первого блокнота со стихами поэт написал: «К другу, который умеет читать по-татарски: это написал известный татарский поэт Муса Джалиль… Он в 1942 году сражался на фронте и взят в плен. …Его присудят к смертной казни. Он умрет. Но у него останется 115 стихов, написанных в плену и заточении. Он беспокоится за них. Поэтому если книжка попадет к вам в руки, аккуратно, внимательно перепиши их набело, сбереги и после войны сообщи в Казань, выпусти их в свет как стихи погибшего поэта татарского народа. Таково мое завещание. Муса Джалиль. 1943. Декабрь».
Смертный приговор джалилевцам вынесли в феврале 1944 года. Казнили их только в августе. Шесть месяцев заключения Джалиль тоже писал стихи, но ни одно из них до нас не дошло. Сохранились лишь два блокнота, в которых содержится 93 стихотворения. Первый блокнот из тюрьмы вынес Нигмат Терегулов. Он передал его в Союз писателей Татарии в 1946 году. Вскоре Терегулов был арестован уже в СССР и погиб в лагере. Второй блокнот вместе с вещами переслал матери Андре Тиммерманс, через советское посольство он тоже был передан в Татарию в 1947 году. Сегодня настоящие Моабитские тетради хранятся в литературном фонде казанского музея Джалиля.
25 августа 1944 года 11 джалилевцев были казнены в тюрьме Плётцензея в Берлине на гильотине. В графе «обвинение» в карточках осужденных было написано: «Подрыв мощи, содействие врагу». Казнили Джалиля пятым, время было 12:18. За час до казни немцы устроили встречу татар с муллой. Сохранились записанные с его слов воспоминания. Мулла не нашел слов утешения, и джалилевцы не хотели с ним общаться. Почти без слов он протянул им Коран - и все они, положив руки на книгу, прощались с жизнью. Коран в начале 1990-х привезли в Казань, он хранится в этом музее. До сих пор не известно, где находится могила Джалиля и его соратников. Это не дает покоя ни казанским, ни немецким исследователям.
Джалиль догадывался, как отнесется советская власть к тому, что он побывал в германском плену. В ноябре 1943 года он пишет стихотворение «Не верь!», которое адресовано жене и начинается строчками:
«Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: «Изменник он! Родину предал»,—
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят меня».
В СССР в послевоенные годы МГБ (НКВД) открыли розыскное дело. Его жену вызвали на Лубянку, она прошла через допросы. Имя Мусы Джалиля исчезло со страниц книг и учебников. Сборников его стихов не стало в библиотеках. Когда исполнялись по радио или с эстрады песни на его слова, то обычно говорилось, что слова - народные. Закрылось дело лишь после смерти Сталина за неимением улик. В апреле 1953 года впервые были опубликованы шесть стихотворений из Моабитских тетрадей в «Литературной газете» - по инициативе ее редактора Константина Симонова. Стихи получили широкий отклик. Затем - Герой Советского Союза (1956), лауреат (посмертно) Ленинской премии (1957) …В 1968 году на студии «Ленфильм» был снят фильм «Моабитская тетрадь».
Из предателя Джалиль превратился в того, чье имя стало символом преданности Родине. В 1966 году у стен Казанского кремля был установлен созданный известным скульптором В.Цегалем памятник Джалилю, который стоит там и сегодня.
В 1994 году рядом, на гранитной стенке, был открыт барельеф, представляющий лица его казненных десяти товарищей. Уже много лет дважды в год - 15 февраля (в день рождения Мусы Джалиля) и 25 августа (годовщина казни) у памятника проводятся торжественные митинги с возложением цветов. Сбылось то, о чем писал поэт в одном из своих последних писем с фронта жене: «Я не боюсь смерти. Это не пустая фраза. Когда мы говорим, что смерть презираем, это на самом деле так. Великое чувство патриотизма, полное осознание своей общественной функции доминирует над чувством страха. Когда приходит мысль о смерти, думаешь так: есть еще жизнь за смертью. Не та «жизнь на том свете», которую проповедовали попы и муллы. Мы знаем, что этого нет. А есть жизнь в сознании, в памяти народа. Если я при жизни делал что-то важное, бессмертное, то этим я заслужил другую жизнь - «жизнь после смерти»
Биография
Родился в татарской семье. Учился в Оренбургском медресе «Хусаиния», где кроме теологии изучал светские дисциплины, литературу, рисование и пение. В 1919 году вступил в комсомол. Участник Гражданской войны.
В 1927 году поступил на литературное отделение этнологического факультета МГУ. После его реорганизации окончил в 1931 году литературный факультет МГУ.
В 1931-1932 годах был редактором татарских детских журналов, издававшихся при ЦК ВЛКСМ. Был завотделом литературы и искусства татарской газеты «Коммунист», выходившей в Москве. В Москве знакомится с советскими поэтами А. Жаровым, А. Безыменским, М. Светловым.
В 1932 году жил и работал в городе Серов. В 1934 году вышли два его сборника: «Орденоносные миллионы», на комсомольскую тему и «Стихи и поэмы». Работал с молодежью; по его рекомендациям в татарскую литературу пришли А. Алиш, Г. Абсалямов В 1939-1941 годах был ответственным секретарём Союза писателей Татарской АССР, работал заведующим литературной частью Татарского оперного театра.
В 1941 был призван в Красную Армию. Воевал на Ленинградском и Волховском фронтах, был корреспондентом газеты «Отвага».
В июне 1942 года был тяжело ранен, попал в плен, заключён в тюрьму Шпандау. В концлагере Муса называвший себя Гумеров вступил в подразделение Вермахта - легион «Идель-Урал», который немцы намеревались направить на Восточный фронт. В Едлино (Польша) где готовился легион «Идель-Урал», Муса организовал среди легионеров подпольную группу и устраивал побеги военнопленных (см.: Ибатуллин Т., Военный плен: причины, последствия. СПб, 1997). Первый батальон Волго-татарского легиона поднял восстание и присоединился к белорусским партизанам в феврале 1943 года. За участие в подпольной организации Муса казнён на гильотине 25 августа 1944 года в военной тюрьме Плётцензее в Берлине.
В 1946 году МГБ СССР завел розыскное дело на Мусу Джалиля. Он обвинялся в измене Родине и пособничестве врагу. В апреле 1947 года имя Мусы Джалиля было включено в список особо опасных преступников. Цикл стихов написанный в неволе, а именно тетрадь, которая сыграла главную роль в «открытии» поэтического подвига Мусы Джалиля и его товарищей, была сохранена участником антифашистского сопротивления бельгийцем Андре Тиммермансом, который сидел в одной камере с Джалилем в Моабитской тюрьме. В их последнюю встречу Муса сказал, что его и группу его товарищей-татар скоро казнят, и отдал тетрадь Тиммермансу, попросив передать ее на родину. После окончания войны и выхода из тюрьмы Андре Тиммерманс отнес тетрадь в советское посольство. Позднее тетрадь попала в руки популярному поэту Константину Симонову, который организовал перевод стихов Джалиля на русский язык, снял клеветнические наветы с поэта и доказал патриотическую деятельность его подпольной группы. Статья К. Симонова о Мусе Джалиле была напечатана в одной из центральных газет в 1953 году, после чего началось триумфальное «шествие» подвига поэта и его товарищей в народное сознание.
В 1956 году посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза, в 1957 году стал лауреатом Ленинской премии за цикл стихотворений «Моабитская тетрадь».
Родился Мусе Джалиль в 1906 году в татарской семье. В медресе "Хусаиния" (г.Оренбург) кроме теологии обучался светским дисциплинам. С 1919 года в комсомоле. Был участником Гражданской войны. В 1927 году поступил на учебу в МГУ и через 4 года закончил его литературный факультет.
В начале 1930х годов редактировал детские журналы на татарском языке, работал в столичной газете "Коммунист". В 1932 был направлен на Урал, в г. Серов. В 1934г в печать выходит сборник на комсомольскую тему "Орденоносные миллионы", а также "Стихи и поэмы". Активно работал с национальной татарской молодежью. Вначале 1940-х был завлитом национального оперного театра и работал в секретариате Союзе писателей Татарской АССР.
В Красной армии с самого начала войны. Был военкором газеты "Отвага", участвовал в боях под Ленинградом и на Волховском фронте. В июле 1942 получил тяжелое ранение и был пленен. В концлагере назвался Гумеровым и вступил в легион "Идель-Урал", который фашисты предполагали использовать на восточном фронте. В польском Едлино Муса участвовал в работе подпольной группы, которая дезорганизовывала создание национального легиона и помогал бежать военнопленным. В результате действий подпольщиков один татарский батальон полностью перешел к белорусским партизанам зимой 1943. За эту деятельность Джалиля заключили в берлинскую тюрьму Моабит, а в августе 1944 его казнили на гильотине в застенках Плетцензее.
За участие в создании легиона "Идель-Урал" МГБ СССР завело уголовное дело на татарского поэта и реабилитировали только в 1953 году. В руки Константину Симонову попала "Моабитская тетрадь", которую передал через посольство бельгийский антифашист Андре Тиммерманс, томившийся в одной камере с Джалилем. Симонов организовал перевод сборника на русский язык и написал об ее авторе статью, в которой полностью снимались тяжелые подозрения в антисоветской деятельности. В 1956 году, посмертно, Мусе Джалилю присвоили звания Героя Советского Союза.
Муса Джалиль родился в деревне Мустафино Оренбургской губернии в многодетной семье 15 февраля 1906 года. Его настоящее имя - Муса Мустафович Залилов, свой псевдоним он придумал в учебные годы, когда издавал газету для своих одноклассников. Его родители, Мустафа и Рахима Залиловы, жили бедно, Муса был уже шестым их ребёнком, а в Оренбурге тем временем был голод и разруха. Мустафа Залилов представлялся окружающим добрым, покладистым, рассудительным, а его жена Рахима - строгой к детям, неграмотной, но имеющей замечательные вокальные данные. Сначала будущий поэт учился в обычной местной школе, где отличался особой одарённостью, любознательностью и уникальными успехами в скорости получения образования.С ранних к нему привилась любовь к чтению, но поскольку денег на книги не хватало, он мастерил их вручную, самостоятельно,записывая в них услышанное им или придуманное, а в возрасте 9 лет начал писать стихи. В 1913 году его семья переехала в Оренбург, где Муса поступил в духовное учебное заведение - медресе "Хусаиния", там он начал более эффективно развивать свои способности. В медресе Джалиль изучал не только религиозные дисциплины, но и общие для всех других школ, как музыка,литература, рисование. В годы учебы Муса научился играть на струнном щипковом музыкальном инструменте - мандолине.
С 1917 года в Оренбурге начинаются беспорядки и беззакония,Муса проникается происходящим и основательно уделяет время созданию стихотворений. Он вступает в коммунистический союз молодёжи,чтобы участвовать в Гражданской войне, однако не проходит отбор в силу астенического,худощавого телосложения. На фоне городских бедствий разоряется отец Мусы, из-за этого попадает в тюрьму, в результате чего заболевает тифом и умирает. Мать Мусы выполняет грязную работу ради того, чтобы хоть как-то прокормить семью. Впоследствии поэт вступает в Комсомол, поручения которого исполняет с огромной выдержкой,ответственностью и отвагой. С 1921 года в Оренбурге начинается голодное время, два брата Мусы умирают, сам он становится беспризорником. От голодной смерти его спасает сотрудник газеты "Красная звезда", который помогает ему поступить в Оренбургскую военно-партийную школу, а затем в Татарский институт народного образования.
С 1922 года Муса начинает жить в Казани, где учится на рабочем факультете, активно участвует в деятельности Комсомола, организовывает для молодёжи различные творческие встречи, много времени уделяет созданию литературных произведений. В 1927 году комсомольская организация направляет Джалиля в Москву, где он учится на филфаке МГУ, заниматся поэтической и журналистской карьерой, управляет литературной областью татарской оперной студии. В Москве Муса обретает личную жизнь, становится мужем и отцом, в 1938 году переезжает с семьей и оперной студией в Казань, где начинает работать в Татарском оперном театре, а через год уже занимает должности председателя Союза писателей Татарской республики и депутата городского Совета.
В 1941 году Муса Джалиль уходит на фронт в качестве военного корреспондента, в 1942 году получает тяжёлое ранение в грудь и попадает в плен к фашистам. Чтобы продолжать бороться с врагом, он становится участником немецкого легиона «Идель-Урал», в которой выполнял функцию отбора военнопленных для создния развлекательных мероприятий для фашистов. Пользуясь случаем, он создал подпольную группировку внутри легиона, а в процессе отбора военнопленных вербовал новых членов своей тайной организации. Его подпольная группировка пыталась поднять восстание в 1943 году, в результате чего более пятисот пленнённых комсомольцев смогли присоединиться к белорусским партизанам. Летом того же года подпольную группировку Джалиля раскрыли,а её основателя Мусу казнили путем отсечения головы в фашистской тюрьме Плётцензее 25 августа 1944 года.
Творчество
Первые известные свои произведения Муса Джалиль создает в период с 1918 по 1921 год. К ним относятся стихи, пьесы, рассказы, записи образцов народных сказок, песен и легенд. Многие из них так и не были опубликованы. Первым изданием, в котором появилось его творчество, стала газета "Красная звезда", куда вошли его произведения демократического, освободительного, народного характера.В 1929 году он заканчивает писать поэму «Пройденные пути», в двадцатые годы также появлется его первый сборник стихов и поэм "Барабыз", а в 1934 выходят в свет ещё два - «Орденоносные миллионы» и «Стихи и поэмы». Спустя четыре года им написана поэма "Письменосец", которая повествует о совестской молодёжи. В целом, ведущими темами творчества поэта стали революция, социализм и гражданская война.
Но главным памятником творчества Мусы Джалиля стала "Моабитская тетрадь"- содержимое двух блокнотов маленького размера, исписанных Мусой перед смертью в Моабитской тюрьме. Из них сохранились только два, которые содержат в сумме 93 стихотворения. Они написаны различной графикой, в одном блокноте арабской,а в другом латинской, каждое на татарском языке. Впервые стихотворения из "Моабитской тетради" свет увидел после смерти И.В. Сталина в "Литературной газете", поскольку долгое время после окончания войны поэта считали дезертиром и преступником. Перевод стиховорений на русский язык инициировал военный корреспондент и писатель Константин Симонов. Благодаря его основательному участию в рассмотрении биографии Мусы, поэт перестал восприниматься негативно и был посмертно удостоен звания Героя Советского союза, а также Ленинской премии. "Моабитскую тетрадь" перевели более чем на шестьдесят мировых языков.
Муса Джалиль является образцом выдержки, символом патриотизма и несломимого духа творчества вопреки любым лишениям и приговорам. Своей жизнью и творчеством он показал, что поэзия выше и мощнее любой идеологии, а сила характера способна преодолеть любые лишения и катастрофы. "Моабитская тетрадь" - его завещание потомкам, которое говорит о том, что человек смертен, а искусство вечно.
Муса Джалиль - татарский советский поэт, Герой Советского Союза (1956), Лауреат Ленинской премии (посмертно, 1957).
Муса Джалиль (Муса Мустафович Залилов)
(1906-1944)
Цель жизни в том и заключается: жить так, чтобы и после смерти не умирать.
Джалиль (Джалилов) Муса Мустафович (настоящее имя Муса Мустафович Залилов) родился 15 февраля 1906, деревня Мустафино, ныне Оренбургской области шестым ребёнком в семье. Отец - Мустафа Залилов, мать - Рахима Залилова (урождённая Сайфуллина). Биография Джалиля Мусы в раннем детстве была тесно связана с родной деревней и очень похожа на жизнь многих его приятелей - обычных деревенских мальчишек: он купался в речке Неть, пас гусей, любил слушать татарские песни, которые пела ему мать, и сказочные истории, которые сочиняла для любимого внука бабушка Гильми.
Когда семья переехала в город, Муса начал ходить в Оренбургскую мусульманскую духовную школу-медресе "Хусаиния", которая после Октябрьской революции была преобразована в Татарский институт народного образования - ТИНО.
Первые стихи были напечатаны в газете "Кызыл Йолдыз" ("Красная Звезда"), когда ему было 13 лет. Постепенно дебютные и во многом наивные произведения юного автора становятся всё более зрелыми, приобретают глубину, обретают форму, и в 1925 г. выходит из печати его первый сборник стихов «Мы идём». Этот период в ранней поэзии автора многие называют «красным», постоянное кипучее и деятельное участие в общественной жизни приходит в его поэзию образами багряного знамени и алой зари свободы («Красное войско», «Красная сила», «Красный праздник»).
В 1927 году Муса Джалиль переезжает в Москву, где он работает редактором детских журналов и поступает на литературный факультет Московского государственного университета.
После окончания МГУ Джалиль был назначен заведующим отделом литературы и искусства татарской газеты "Коммунист" в Москве.
Сборники стихов периода 1929-1935 годов - "Товарищу", "Орденоносные миллионы", "Стихи и поэмы".
В 1935 году Мусу Джалиль назначили заведующим литературной частью татарской студии при Московской государственной консерватории им. П.И.Чайковского. Студия должна была готовить национальные кадры для создания в Казани первого оперного театра. Джалиль написал либретто к операм "Алтынчэч" ("Златоволосая"), "Девушка-рыбачка". В декабре 1938 года оперный театр был открыт. Муса стал первым руководителем литературного отдела Татарского оперного театра. Ныне Татарский государственный театр оперы и балета носит имя Мусы Джалиля. В театре Джалиль работал вплоть до июля 1941 года, т.е. до того, как был призван в Красную Армию. В 1939 году Джалиль был избран председателем Правления Союза писателей Татарии.
В 1941 был призван в Красную Армию. Воевал на Ленинградском и Волховском фронтах, был корреспондентом газеты «Отвага».
В июне 1942 года во время Любанской операции советских войск был тяжело ранен, попал в плен, заключён в тюрьму Шпандау. В концлагере Муса, называвший себя Гумеров, вступил в подразделение Вермахта - легион «Идель-Урал», который немцы намеревались направить на Восточный фронт. В Едлино (Польша) где готовился легион «Идель-Урал», Муса организовал среди легионеров подпольную группу и устраивал побеги военнопленных. Первый батальон Волго-татарского легиона поднял восстание и присоединился к белорусским партизанам в феврале 1943 года. За участие в подпольной организации Муса казнён на гильотине 25 августа 1944 года в военной тюрьме Плётцензее в Берлине.
В 1946 году МГБ СССР завел розыскное дело на Мусу Джалиля. Он обвинялся в измене Родине и пособничестве врагу. В апреле 1947 года имя Мусы Джалиля было включено в список особо опасных преступников.
Об ужасах фашистской неволи написано немало. Едва ли не каждый год появляются новые книги, пьесы, фильмы на эту тему... Но никто не расскажет об этом так, как это сделали сами узники концентрационных лагерей и тюрем, свидетели и жертвы кровавой трагедии. В их свидетельствах - нечто большее, чем суровая достоверность факта. В них большая человеческая правда, за которую заплачено ценой собственной жизни.
Одним из таких неповторимых, обжигающих своей подлинностью документов являются и «Моабитские тетради» Джалиля. В них мало бытовых деталей, почти нет описаний тюремных камер, мытарств и жестоких унижений, которым подвергались узники. В этих стихах иного рода конкретность - эмоциональная, психологическая. Цикл стихов, написанный в неволе, а именно тетрадь, которая сыграла главную роль в «открытии» поэтического подвига Мусы Джалиля и его товарищей, была сохранена участником антифашистского сопротивления, бельгийцем Андре Тиммермансом, который сидел в одной камере с Джалилем в Моабитской тюрьме. В их последнюю встречу Муса сказал, что его и группу его товарищей-татар скоро казнят, и отдал тетрадь Тиммермансу, попросив передать ее на родину.
После окончания войны и выхода из тюрьмы Андре Тиммерманс отнес тетрадь в советское посольство. Позднее тетрадь попала в руки поэту Константину Симонову, который организовал перевод стихов Джалиля на русский язык, снял клеветнические наветы с поэта и доказал патриотическую деятельность его подпольной группы. Статья К. Симонова о Мусе Джалиле была напечатана в одной из центральных газет в 1953 году, после чего началось триумфальное «шествие» подвига поэта и его товарищей в народное сознание.
Не преклоню колен, палач, перед тобою,
Хотя я узник твой, я раб в тюрьме твоей.
Придет мой час - умру. Но знай: умру я стоя,
Хотя ты голову отрубишь мне, злодей.
Увы, не тысячу, а только сто в сраженье
Я уничтожить смог подобных палачей.
За это, возвратясь, я попрошу прощенья,
Колена преклонив, у родины моей.
Знаете ли вы что
В мае 1945 года одно из подразделений советских войск, штурмовавших Берлин, ворвалось во двор фашистской тюрьмы Моабит. Там уже никого не было - ни охраны, ни заключенных. Ветер носил по пустому двору обрывки бумаг и мусора. Один из бойцов обратил внимание на листок бумаги со знакомыми русскими буквами. Он поднял его, разгладил (это оказалась страничка, вырванная из какой-то немецкой книги) и прочитал следующие строки: «Я, известный татарский писатель Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения, и, наверное, буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадет эта запись, пусть передадут привет от меня моим товарищам - писателям в Москве». Дальше шло перечисление фамилий писателей, которым поэт посылал свой последний привет, и адрес семьи.
Так пришла на родину первая весточка о подвиге татарского поэта-патриота. Вскоре после окончания войны кружным путем, через Францию и Бельгию, вернулись и песни поэта - два маленьких самодельных блокнота, содержащие около ста стихотворений. Эти стихи получили сегодня мировую известность.
В феврале 1956 года за исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, старшему политруку Мусе Джалилю посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. А в 1957 году за цикл стихотворений «Моабитская тетрадь» он - первый среди поэтов - удостоен Ленинской премии.
Им были написаны 4 либретто для опер «Алтын чеч» («Золотоволосая», 1941, музыка композитора Н. Жиганова) и «Ильдар» (1941).
В концлагере Джалиль продолжал писать стихи, всего им было написано как минимум 125 стихотворений, которые после войны были переданы его сокамерником на Родину.
Имя Мусы Джалиля носит Татарский государственный театр оперы и балета, литературную студию которого он возглавлял, и одна из центральных улиц города.
Музей-квартира Мусы Джалиля расположен в квартире поэта, где он жил в 1940-1941 годах. Здесь собрана уникальная экспозиция, которая состоит из личных вещей поэта, фотографий и предметов интерьера.
Памятник татарскому поэту, Герою Советского Союза, лауреату Ленинской премии Мусе Джалилю в Казани
Интернет-ресурсы:
Муса Джалиль. Стихи
/ М. Джалиль // Стихотворения классических и современных авторов. – Режим доступа: http://stroki.net/content/blogcategory/48/56
Муса Джалиль. Моабитская тетрадь
/ М. Джалиль // Молодая гвардия. – Режим доступа: http://web.archive.org/web/20060406214741/http://molodguard.narod.ru/heroes20.htm
Муса Джалиль. Стихи
/ М. Джалиль // Национальная библиотека Республики Татарстан. – Режим доступа: http://kitaphane.tatarstan.ru/jal_3.htm
Муса Джалиль. Избранное / М. Джалиль // Библиотека Максима Мошкова. – Режим доступа: http://lib.ru/POEZIQ/DZHALIL/izbrannoe.txt_with-big-pictures.html
Афоризмы и цитаты:
Если жизнь проходит без следа,
В низости, в неволе, что за честь?
Лишь в свободе жизни красота!
Лишь в отважном сердце вечность есть!
...Жизнь наша - лишь только искра всей жизни Родины.
Будь в правом деле дерзким, в слове - скромным.
Жить бесполезно - лучше уж не жить.
Жить так, чтоб и после смерти не умирать.
Мы будем вечно прославлять ту женщину, чье имя - Мать.
Не страшно знать, что смерть к тебе идет, Коль умираешь ты за свой народ.
Свети потомкам нашим, как маяк, Свети, как человек, а не светляк.
Спрятать старость - возможное ль дело?
Знаешь, милая, как ни пляши -
Никакая бы печь не сумела
Лед расплавить застывшей души.
Каков – не важно, ты с лица
Была бы светлой суть.
Будь человеком до конца.
С высоким сердцем будь
Сердце с последним дыханием жизни
Выполнит твёрдую клятву свою:
Песни всегда посвящал я отчизне,
Ныне отчизне я жизнь отдаю.
Людей-слонов нередко я встречал,
Дивился их чудовищным телам,
Но я за человека признавал
Лишь человека по его делам.